Косточка персика

 

            Давным-давно мир был бесконечен. Он был полон тайн. За горизонтом лежали фантастические города, на дне рек таились неведомые чудовища. Обыденность еще не успела серой дымкой тронуть свежие краски — в каждом отблеске новорожденного дня сверкали сокровища. Каждая дорога ветвилась на сто тысяч дорог. Небо было ближе — кажется, стоит забраться по деревянной лестнице на плоскую крышу сарая, встать на цыпочки, и можно коснуться облака рукой. И все было возможно. А течение времени почти не слышно — будто смолой сливового дерева залили стрелки часов, из последних сил они идут, но скоро остановятся совсем — и лето будет длиться вечно.

 

***

 

            На столике в купе сонно позвякивал пустой стакан в металлическом подстаканнике. За окном уходили прочь серые силуэты домов. Человек потянулся и сел, взглянул на часы и зевнул. Солнце пряталось за занавеской, под железным днищем вагона стучали рельсы. Поезд вот-вот прибудет на станцию, и дальше придется ехать на такси. К дому, который был так важен когда-то, который был целой вселенной, пока не стал обычным старым домом.

            Куда подевался мальчик, который жил в этом доме? Что общего у человека с ним? Какие-то полузабытые сны, отрывки прочитанных книг, фрагменты старых фильмов. А еще, смутная память о чем-то прекрасном, но безвозвратно ушедшем. Настолько далеком, что трудно поверить, что это было. А было ли? Как же трудно разделить реальность и фантазии. Может, именно поэтому он решил вернуться после стольких лет — чтобы понять: что это был за мальчик, и осталась ли хоть частичка от него? В глубине души тлело тревожное чувство: вдруг нет ничего там, где был его родной дом? Ничего нет, и никогда не было. Человек закрыл глаза: а что если все было не на самом деле?

 

***

 

            Это произошло в те далекие времена, когда еще не существовало геометрии и алгебры, не было знаний об атомах и явлении электромагнитной индукции. Едва только была открыта письменность. И в этом зарождающемся мире средоточием мудрости, хранителем знаний был дед мальчика. Совсем еще не старик, но мальчик тогда еще и не имел представления о старости. Дед был самым высоким и сильным, и знал все на свете. Он знал имена всех растений и птиц, знал, как из отдельных кирпичей сложить прочную стену, которая простоит хоть тысячу лет. Он знал, как смолить деревянную лодку и ловить рыбу удочкой и сеткой. А еще, что-то особенное было в его руках. Какая-то непостижимая магия. Лишь стоило прикоснуться к старой гитаре — семь струн оживали и наполняли воздух волшебными звуками. Достаточно было провести рубанком по куску бесформенного дерева — оно преображалось и обретало черты. А вечером, в занавешенной темной кухне, освещаемой тусклым светом красной лампы, дед опускал в емкость с прозрачной жидкостью белые листы бумаги, и на них возникали образы. Совсем как живые, хоть и черно-белые. Казалось, рукам деда подвластно любое волшебство.

 

***

 

            Человек сошел на перрон. Где-то над головой из динамиков лилась тихая мелодия, почти неслышная за шумом толпы. Вокруг тысячи людей встречались и расставались, шутили, ссорились, что-то теряли, куда-то спешили. Подхваченный потоком, человек преодолел ступеньки и оказался на привокзальной площади. Такси уже ждало его. В салоне машины стоял едва ощутимый запах нового пластика, по радио негромко звучала какая-то джазовая мелодия. Водитель был неразговорчив. Приятно было сидеть молча, глядя как за окном проплывают, возможно, знакомые в прошлом, но теперь забытые ландшафты, куда-то спешат по делам неотличимые друг от друга незнакомцы. Поток машин вылился на мост, под ним, безразличная к людской суете, неспешно перекатывала волны река. Величественная масса воды, по ведомой одной ей прихоти сдерживающая свою мощь и все еще лежащая в берегах, вместо того чтобы раздаться вширь. «Река, — подумал человек, — источник, отправная точка всего жизненного пути. Ведь именно с нее все и началось — с ней связаны первые детские мечты. Его мечты или мои — кто теперь разберет? Мечты о бесконечном лете, о счастье». В сердце пробудился и затлел давно угасший уголек: «Вернуться домой — этого мало. Пойти к реке — вот что мне нужно. Пойти и увидеть все своими глазами».

 

***

 

            Мать разбудила мальчика до рассвета. Теплое одеяло не хотело выпускать из объятий — даже мысль о том, чтобы выскользнуть туда — в неприветливую холодную темноту — казалась безумной. Но мальчик невероятным усилием воли поднялся и, сонно пошатываясь, сделал несколько шагов по комнате. Веки были полуприкрыты. Странное ощущение потерянности и беспомощности — так, наверное, чувствует себя новорожденный младенец в первые минуты жизни. Но тут мальчик вспомнил о цели пробуждения: «о да, это же тот самый — «очень важный день»! Сегодня дед обещал взять его на рыбалку. Первый раз в жизни!

            На улице темно. Над крышами домов нависает громадная желтая луна. Обычно можно вытянуть руку и прикрыть ее кончиком пальца, если один глаз закрыть, а другим смотреть. Но сегодня она слишком велика — едва ли хватит и целой ладони, но проверять нет времени — дед уже пришел. На плече он одной рукой придерживает связку из двух деревянных весел и удочки. Во второй руке — ведро, в котором лежит черпак и круглая железная коробка с дождевыми червями.

            Пока они шли к реке, из-за горизонта начал просачиваться солнечный свет. Небо из черного сделалось серым. Дорога привела к обширному лугу, с одной стороны огороженному стеной камыша, за которой начиналась вода. В густых зеленых зарослях была узкая просека. Чтобы идти по ней, приходилось раздвигать стебли камышей руками. В конце короткой тропинки у самого берега на воде покачивалась старая деревянная лодка, прикованная цепью к железному пруту. Дед закрепил весла в уключинах, снял висячий замок с цепи, вычерпал со дна лодки скопившуюся за ночь воду. Мальчик устроился на деревянной лавке у кормы.

            Ночь признала поражение и отступила, солнечный свет становился все ярче. Мир постепенно наполнялся звуками пробуждающегося дня. Это крещендо утренней симфонии, великая победа солнца и тепла над холодным сумраком ночи, свидетелем и соучастником которой был мальчик — все вдруг наполнило его сердце неиспытанным ранее чувством. Мир был невероятным и огромным, и было возможно все. Новый день как чистый холст, как глыба мрамора под оценивающим взглядом скульптора, как тишина, ожидающая взмаха дирижерской палочки. От бесконечности возможностей захватывало дыхание!

            Перед тем как сесть на лавку посредине лодки и взяться за весла, дед порылся в кармане и протянул мальчику персик. Большой, спелый, ярко-желтый с одной стороны и розовый с другой. Скрипнули уключины, слегка покачиваясь, лодка заскользила по зеркальной глади воды, оставляя за собой зыбкий след. Облокотившись на борт, прижимая правой рукой к груди персик, левую мальчик запустил в воду. Они проплывали узкий залив, направляясь к большой реке. На берегах росли камыши и дикие акации, чьи ветви склонялись к самой воде. Порой залив сужался настолько, что ветви деревьев с противоположных берегов почти касались, образуя тенистые арки. Где-то в камышах плескались карпы.

 

***

 

            Такси пришлось отпустить. Дорога закончилась. Несколько мрачных кирпичных зданий стояли там, где когда-то был старый луг. Но к реке еще можно было пройти по небольшой тропинке между домами. Договориться с одним из местных рыбаков о лодке за небольшое вознаграждение не составило труда. Пока старик возился с лодочным мотором, человек осмотрелся. Все вокруг казалось незнакомым. Было позднее утро — новый день родился и, взрослея, набирался сил. Когда рождается человек — он возможный будущий гений. А значит каждый взрослый — бывший «возможный будущий гений». Почему же тогда многие взрослые такие скучные? С днями та же история — большинство из них, склоняясь к вечеру, размениваются на обыденность, и обречены навсегда стереться из памяти, так и не став частью чего-то более великого.

            «Когда я стал тем, кто я есть? — думал человек, — когда я перестал быть жизнерадостным мальчиком, для которого не было ничего невозможного? Может, это произошло во сне — я однажды проснулся уже взрослым и сразу не заметил, а когда заметил — было уже слишком поздно, чтобы что-то изменить?»

            Когда-то давно, начитавшись фантастических книг, он представлял: каково бы это было — перенестись во времени и встретиться с собой в будущем. Сейчас это не казалось такой уж хорошей идеей. Чтобы он сказал тому мальчику, которым был когда-то? Посмел бы он погасить огонь в его глазах? Мальчик мог бы стать кем угодно, а почему-то стал им. Как бы далось ему это знание? Человек встряхнул головой, будто пытаясь помешать непослушным мыслям. А тем временем пожилому рыбаку удалось сладить с мотором и лодка понеслась по заливу в сторону большой реки, оставляя позади пенный след.

 

***

 

            Мальчик кусал спелую мякоть персика, сок стекал по щекам и капал с подбородка. Дед налегал на весла, на его высоком лбу выступили блестящие капельки пота. Залив остался позади, впереди была большая река. Противоположный берег едва виден отсюда — настолько река широка. Лодка обогнула полоску суши, отделяющую залив, и остановилась недалеко от зарослей осоки, окаймляющих берег.

            Дед поднял весла и бросил за борт самодельный якорь. Размотал леску, насадил на крючок большого розового червяка и закинул удочку. Солнце уже оторвалось от края горизонта. Его лучи щекотали щеки и нос мальчика, легкий ветерок ласково трепал волосы. Где-то там за рекой были дома, которые отсюда казались игрушечными. В этих игрушечных домах маленькие игрушечные люди только-только начинали просыпаться, ставили на огонь маленькие игрушечные чайники, сонно шлепали к маленьким игрушечным умывальникам.

            Мальчик доел персик и теперь сжимал в кулаке большую косточку, испещренную глубокими бороздами. Дед держал удочку, поплавок мирно покачивался на зеркальной поверхности. Мальчик перегнулся через борт лодки и всмотрелся, пытаясь разглядеть дно за толщей воды. Так хотелось увидеть рыб, их жилища, города и сады из водорослей. Рассмотреть — живут ли на дне реки чудовища? Лежат ли обломки затонувших кораблей? А сколько здесь сундуков, набитых золотыми монетами? Разобрать дно не получалось, но в воображении сменялись фантастические картины. Вот лежит огромная тысячелетняя черепаха — если она всплывет, по ее панцирю можно будет перейти с одного берега на другой. А здесь плывет батискаф с круглым окном-иллюминатором — его единственный пассажир избегает людей и ищет уединения в глубинах вод.

            Мальчик бросил косточку персика за борт. Она медленно опускалась, пока стала совсем не видна под водой. Интересно, она уже на дне или все еще плывет? Какая здесь глубина? Как долго будет длиться погружение? Может, здесь дна нет вообще, и косточка продолжит падение, пока не проплывет сквозь всю планету, и не окажется с другой стороны земного шара — всплывет где-нибудь в Тихом океане? А может быть, она упадет в плодородный речной ил и пустит корни. Пройдет время, и под водой появится маленькое персиковое дерево — рыбы смогут вить гнезда в его ветвях.

            Вдруг заплясал и на мгновение скрылся под водой маленький поплавок из пенопласта, разрушив безупречную зеркальную гладь. Придремавший на солнцепеке дед оживился и слегка склонился над бортом лодки, сжимая в руках удочку. Мальчик затаил дыхание. Вот-вот свершится новое чудо.

 

***

 

            Когда они вышли из залива, старик заглушил мотор. Лодка обогнула заросли осоки и некоторое время продолжала плыть по инерции. Из-за облака выглянул краешек солнечного диска. Теплый ветерок, коснувшись лица человека, принес с собой едва уловимый цветочный запах. Вдали послышался одинокий голос птицы. Старик задумчиво курил сигарету, смотря себе под ноги — куда-то на дно лодки. А человек не мог совладать с улыбкой, озарившей его лицо. Чувства нахлынули с огромной силой. Зародившись где-то в груди, по всему телу разливалось тепло. Он чувствовал жизнь во всей ее полноте, ощущал ее каждой своей клеточкой. Вокруг лодки вся вода была усыпана похожими на конфетти, нежными, светло-розовыми лепестками. Невесомые, почти прозрачные, они вальсировали в воздухе, купаясь в ласковых лучах весеннего солнца. В центре этой праздничной феерии прямо из реки росло большое персиковое дерево.

 

***

 

            Мальчик открыл глаза в своей кровати. Какой странный был сон. Ему приснился взрослый человек. Этим взрослым человеком был он... Или взрослый человек был им? Но, в общем-то, разве это так уж важно? Главное — то, что он был счастлив.